Как ты прекрасна! - Страница 3

Такое редкое сочетание вкупе с тонкими чертами лица и мягкими полными губами заставляло мужчин, видевших ее впервые, оборачиваться и бросать на девушку повторные, оценивающие взгляды. Однако же представители сильного пола, которые были знакомы с ней, считали, что яркая женственность ее лица и фигуры резко контрастирует с ее характером.

«Недотрога», «святоша» — именно так характеризовали ее наиболее беспощадные, особенно после того, как она решительно пресекала любые попытки сблизиться. Другие, не страдающие от уязвленного самолюбия, а потому менее критичные, обходились без таких ядовитых комментариев, считая девушку спокойной, независимой... и скучной.

Гвендолин было отлично известно, что говорят и думают о ней мужчины. Однако она не держала на них зла. Честно говоря, она предпочитала, чтобы ее считали недотрогой.

Гвендолин снова посмотрела на часы, висящие на стене в пустом зале, и поняла, что если сама о себе не позаботится, то проторчит здесь до скончания века. Она поднялась и отправилась разыскивать сотрудника аэропорта, с которым договаривалась о том, что на небольшом одномоторном самолете ее доставят на берег вожделенного замерзшего озера. Ей на глаза попалась дверь с табличкой «Инспектор полетов», и Гвендолин толкнула ее.

— Здравствуйте, я Гвендолин Кестнер, — представилась она и выжидательно посмотрела на крепкого пожилого мужчину, который сидел за письменным столом, держа в руках огромную фаянсовую кружку с кофе.

— Здравствуйте, мисс Кестнер, — ответил он и развел руками. — А я думал, что вы не прилетите. Узнаете прогноз погоды и предпочтете остаться дома. Видите, что на улице творится. — И он указал на окно в полстены, за которым уже ничего не было видно.

Гвендолин растерялась. Такого поворота событий она никак не ожидала. Что же ей теперь делать?

— Но я же проделала такой большой путь, — пробормотала она. — Мне обязательно надо попасть туда! На то озеро! — Гвендолин почувствовала, что еще немного — и расплачется.

Мужчина за письменным столом смущенно пожал плечами и обратился к кому-то, кто, видимо, появился за спиной Гвендолин.

— Может, ты, Харт, поможешь девушке? Все равно ты направляешься туда же. Сейчас погода нелетная, сам видишь. А у тебя вездеход.

Гвендолин обернулась — и ей показалось, что небеса всей тяжестью обрушились на нее. Ужас сковал все ее существо. Нет! Этого просто не может быть! Невозможно, чтобы это был тот самый мужчина. В конце концов прошло целых пять лет и она видела его всего раз в жизни...

Тем не менее Гвендолин понимала, что ошибки быть не может. Ведь этого человека она узнала, несмотря на его бороду, не только глазами, но и всеми чувствами, всем своим существом, всем телом, которое предательски отреагировало на его появление. Она содрогнулась, отчаянно желая закрыть глаза, отгородиться от ненавистного образа, от вызывающих ужас картин прошлого.

Подвыпившие мужчины редко бывают внимательными или нежными любовниками — таково общепринятое мнение. Они становятся беспощадными, настойчивыми, эгоистичными. Они не обращают внимания на желания или чувства партнерши. Таково общепринятое мнение. Но этот мужчина... он был иным, и из-за него она... Боже, только не думать, не вспоминать! Только не сейчас!..

В тесной кабине вездехода Гвендолин забилась в самый угол и закрыла лицо шарфом. Ей было жарко от досады, от стыда, от ощущения полной беспомощности. Вот так поездка выдалась!

Когда вездеход затормозил у сложенного из толстых бревен дома смотрителя заповедника, она даже «до свидания» не сказала. Поспешно схватила свои вещи и вылезла — точнее, вывалилась — из вездехода в глубокий сугроб.

К счастью, на следующий день погода прояснилась, выглянуло солнце, и Гвендолин благополучно сняла свое замершее озеро в окружении сказочно прекрасных, заснеженных деревьев. Однако все двое суток она со страхом ждала, что вдруг снова случится нечто непредвиденное и опять ей придется встретиться с этим человеком.

Но когда пришло время отправляться обратно, за ней, как и было обговорено заранее, прилетел маленький, словно игрушечный, самолетик, и пилотировал его совершенно незнакомый ей парень лет двадцати двух-двадцати трех. Командировка, начавшаяся так ужасно, окончилась весьма благополучно. Кто бы мог в такое поверить? Уж точно не Гвендолин.

2

Апрель был великолепен, погода выдалась теплая, солнечная, а посему Кэтти Дорен облачилась в кричащего розового цвета блузку, заправленную в изумрудно-зеленые брюки. Ее светлые волосы были собраны на макушке в пышный короткий хвост, а огромные пластмассовые серьги цвета сочной фуксии никоим образом не подходили к карминно-красной помаде на губах.

Вряд ли можно представить двух более несхожих людей, чем мы с ней, с усмешкой подумала Гвендолин, глядя на секретаршу Конрада.

Двадцатилетняя Кэтти казалась яркой и жизнерадостной, как попугай. А она с коротко подстриженными блестящими темными волосами, в строгом костюме приглушенно-синего цвета и накрахмаленной белой блузке в свои двадцать шесть лет выглядела скучной и бесцветной, как... Как и положено выглядеть образцовому помощнику главы киностудии, напомнила себе Гвендолин, стараясь не замечать, что настроение у нее испортилось, едва только она сравнила себя с приятельницей.

— Он еще не приехал, — заговорщицким тоном сообщила Кэтти. — Интересно, какая у него машина? Наверняка длинная и блестящая или, нет, скорее всего красная, спортивная. Да уж, этот Хартли непременно оживит наше болото. Дэнни вчера вечером сказал, что скоро у нас тут все начнет меняться.